Учащенное сердцебиение. Поверхностное дыхание. Кажется, зрение сузилось. Сейчас внутри кипел такой поток энергии, который было необходимо куда-то деть – срочно, сейчас, мгновенно. Наверное, проблемой лишь было то, что он совершенно сбился с дыхания, убегая от кого-то там, сколол какой-то там зуб, судя по порезанному о его кромку языку и привкусу крови во рту, и явно повредил руку – кажется, кость дала трещину где-то в области костяшек мизинца и безымянного пальца, область опухла, и уже норовил разлиться непонятный синяк. И это, в общем-то, хоть и было неприятно, но было явной мелочью с возможными последствиями. Все познается в сравнении. Но сейчас сравнения не хотелось.
Расширенные зрачки, грязная и порванная одежда, припухшая нижняя губа и тот желто-синеватый окрас ладони тонко намекали, что он снова провел вечер не в очень-то культурном обществе. Хотя нет, общество поначалу всегда исключительно культурное. А уж потом кто во что горазд. Георг же был мастером на все руки, ноги, язык и прочие части тела и извилины мозга – и самый умный, и красивый, и обаятельный, и знает больше всех, и умеет конечно же тоже, а уж какое скромно-раздутое Эго! Как печенка у гуся, откормленного как раз для фуагра. То-то ему эту печень чуть-чуть не отбили.
Сейчас же он сосредоточенно искал ключ от собственной квартиры. Или мысленно искал, вспоминая, куда же он его дел. И брал ли он его вообще?
- С-с-сука!
Тяжелый удар ладонью о входную дверь собственного дома сменился громким выкриком нецензурной речи – видимо, инстинкт самосохранения решил взять отпуск, не вынеся безалаберного отношения к себе, а ноющая ладонь внезапно решила своевольничать, достучавшись до Николь. Острая боль тут же вмешалась в происходящее, ударивши почему-то не в ноющую руку, которую захотелось в данный момент ампутировать какой-нибудь металлической арматурой, а в виски, ярким светом посветив зрачки изнутри черепа. Ощущения были первоклассные, но отчего-то ситуация не менялась – дверь не открывалась, а ключи не находились.
…не находились?
Кажется, все еще не спало наркотическое опьянение. Кажется, стены коридора возле входной двери покрыты розовой жижей, которая то и дело отделяет от себя воздушные пузыри, пуская их к потолку, где они лопаются с противным треском по барабанным перепонкам. Кажется, внезапно появившийся ключ в руках змейкой заполз в замочную скважину, самовольно открывая механизм замка и впуская своего хозяина в свои же покои.
Корону Королю!
Хотелось то ли сползти по стенке, то ли уткнуться в эту стенку лбом, захлебываясь розовой жижей галлюцинаций, то ли запрыгнуть на подоконник и отрастить крылья. Смешанное состояние Я ВСЕ МОГУ и БОЖЕ ДАЙТЕ МНЕ СПОКОЙНО УМЕРЕТЬ. Боль накатывала пульсацией, иногда и вовсе пропадая, оставляя после себя какую-то сладкую пелену наваждения, которую хотелось поскорее куда-то излить. Секунды растягивались в минуты, минуты в часы, а это было невыносимо для потерявшегося сознания. Кажется, он не мог вспомнить, что с ним было двумя минутами назад, как он вообще добрался до дома, вызвал лифт и оказался у входной двери собственной квартиры.
…Возле ног внезапно появилась кошка по имени Кошка, выдергивая своего хозяина на пару мгновений в реальный мир – розовые сопли внезапно исчезли со стен, рука внезапно все так же заныла, а на кончике языка чувствовался привкус собственной крови. Так, одна женщина уже встретила его, потеревшись о ноги черной шевелюрой. Кажется, сейчас стоит ждать радостных объятий от второй? И коронацию, коронацию мне!
- Ники-и-и! – протянул он невесть куда и невесть зачем, в общем-то зная, что дама Пики наверняка уже в этом пространстве и в этом времени.

Я хохотнул, как облезшая гиена. Ноль эмоций на лице – бетонная стена, только губы растягиваются в подобии улыбки. Закрыть глаза, провалиться в себя, тихонько и гнусно хихикая себе под нос. Наркотическое опьянение скоро спадет, мыльная слизь на стенах станет обоями, космос станет извилинами на розовом мозге, а зрачки придут в норму. Накатит острая боль в теле, пружинистость в ногах и тяжесть в голове. Золушка, убегающая с бала.
Хотелось протянуть руки, загребсти девичью голову к себе, утыкая разгневанным лицом в свою грудь. Зарыться пальцами в волосы, словно в золотую паутину. Пусть бы она там истерила, рыдала, причитала и бубнила, била бы кулачками в стену или по его чуть ноющему телу. Она все равно простит – сейчас, сегодня, завтра. И еще хотелось улыбаться – глупо-глупо улыбаться, говорить ей глупости на ухо. Она смотрела внимательно, не отводя взгляда, словно пытаясь прощупать что-то внутри расширенных зрачков, что-то пытаясь найти там, за темным омутом.
Ругается. Истерит. Невротичка. Истеричка. У нее уже кажется под глазом начинает нервно дергаться кожа, легонько вибрируя. Хотя, может быть, это всего лишь мое сознание рисует такую картинку перед глазами.
- Боишься меня такого? – внезапно сорвалось с губ куда-то туда, вдаль квартиры, вслед ее легкой походке, унесшей фигурку куда-то в сторону кухни.
Неровная походка. Опираясь на стену рукой, чувствуя каждую неровность чувствительными подушечками пальцев, я скользил словно не по полу, а по стене, подобно Нео из Матрицы. Все же сказочная пелена психотропного вещества не хотела так просто отпускать из своих объятий, даже в бытовую обстановку стараясь внести свою лепту. Остановившись у дверного проема, я прислонился к косяку, сложив руки на груди и привычно пристально взглянув на Николь. Казалось, мои ноги боялись (боялись?) сделать шаг, перешагнуть через порог, оказаться с ней в одном помещении.
Кухня вообще была странным местом в этой квартире. Зона перемирия? Или военных действий? Здесь билась посуда, летали вещи, скакала кошка, крутились крики, а в центре обязательно мы. Сколько царапин на руках от разбитых стаканов, на ногах от осколков тарелок, на грудной клетке, там, изнутри, от сказанных и недосказанных слов? Переступив порог, ты обрекаешь себя на как минимум беседу. Непродолжительный диалог. Краткую игру взглядов – обиженных, озлобленных, серьезных, капризных, недовольных. Игру поджатых губ, сплетенных пальцев, нервно отстукивающих какой-то такт ног. Черная дыра эмоций, черная воронка, аномальная зона.
Кажется, мы даже поесть здесь никогда не могли нормально.
- Чтобы не умереть, у меня есть ты. – и физически, и морально. Наверное, я не совсем понял, что сказал, а завтра уже и не смогу это повторить. Наверное, ты сейчас можешь расценивать это как признание.
…Гнилой внутри?
Мысль дошла до мозга с некоторой степенью запоздалости. Брови невольно сами нахмурились, взгляд провалился внутрь зрительного нерва, губы напряженно поджались.
- Ты осуждаешь меня? - Легкий шаг внутрь, в зону отчуждения от мира, в зону аномальности наших мыслей, в зону концентрации эмоций. – Дура.
По инерции, повелеваясь работам нейронов, я оказался рядом с ней, все также стоя за ее спиной. Кажется, вибрация от дрожи ее тела почти ощущалась моей кожей, сейчас как никак восприимчивой ко всему окружению.
- С деградантами. Ненавидишь. Как ты думаешь, а был бы я с тобой, если бы этого всего не было? – кажется, голос немного дергается. Кажется, проступает агрессия. Накатывает, как снежный ком, заставляя птиц в грудной клетке захлебываться горячим от накала внутренностей воздухом. – Поиск себя, наркотики, мусор вокруг. Гниль, как ты это называешь. Если бы этого всего не было. Если бы нутро было невинно-чистым. Ты бы была нужна мне? Зачем бы ты была бы нужна мне?
Говорить в ее золотой затылок, ощущая запах ее волос.
- 99% к тому, что я бы прошел мимо тебя.